Едва освещённые мусорные переулки и тихие речные берега — именно там по‑настоящему включается суперспособность енота. Задолго до того, как его мультяшные глаза начинают приносить серьёзную пользу, передние лапы уже прочёсывают поверхность, собирая данные. Каждый кончик пальца усыпан чувствительными к прикосновению клетками, образуя своего рода живой сенсорный массив, который по возможностям соперничает с тем, чего многие животные добиваются при помощи зрения.

Когда животное перебирает в лапах пищу, быстрые сигналы от этих рецепторов устремляются в соматосенсорные области мозга, которые собирают на их основе удивительно подробную внутреннюю модель формы и текстуры. Это похоже на фоновый процесс, который восстанавливает трёхмерный объект из сырого входного потока, пока основной «интерфейс» остаётся внешне спокойным. В почти полной темноте эта система позволяет енотам отличать съедобное от несъедобного, нащупывать слабые места в панцирях и кожуре и подстраивать хват с тонкой, почти инструментальной точностью.

Для биологов и разработчиков роботов это ставит неудобный вопрос к устоявшимся принципам проектирования: если небольшой городской падальщик способен переложить столько восприятия только на осязание, то доминирование зрения, определявшее и полевые исследования, и наборы датчиков в машинах, начинает выглядеть не правилом, а скорее предвзятостью, которую пора пересмотреть.