Главное «узкое место» в проектировании звездолетов постепенно смещается от тяги и титана к мышлению и сообществу. По мере того как замыслы миссий растягиваются от нескольких лет до продолжительности целой жизни, инженеры начинают понимать: самая хрупкая система — это не реактор, а человеческий мозг и социальная ткань, в которую он вплетен. Экипажи дальнемагистральных полетов будут жить в герметичных модулях, где скука, конфликты и культурный дрейф перестают быть побочными эффектами и превращаются в структурные силы, способные незаметно переписать саму миссию.

Это осознание вынуждает перейти к новой парадигме космической архитектуры, где обитаемые модули рассматриваются не столько как корабли, сколько как операционные системы, основными пользователями которых являются нервные системы. Нейронаука, социология и теория игр включаются в конструкторский цикл и получают задачу моделировать, как в мире без внешней среды сохраняются идентичность, власть и смысл. Будущее межзвездных путешествий, утверждают критики подхода, сосредоточенного исключительно на технике, зависит от того, сумеем ли мы закодировать устойчивые нормы и нарративы, переживающие отдельные поколения членов экипажа.

В результате вырисовывается образ звездолетов не только как механических, но и как культурных объектов, истинной тягой которых могут стать истории и институты, побуждающие небольшое изолированное сообщество раз за разом выбирать сотрудничество, а не самораспад.